Альманах «Балтийские сезоны» NN 3-4 за 2001 год

"Национальное сокровище"

Реклама, реклама, реклама! Рекламируют все: кока-колу, пиво, шубы, подушки с гречневой шелухой. В общем, "не тормози! -сникерсни!!!" Что такое "сникерсни", я не знаю. Я знаю только, что наше единственное прирастающее национальное достояние на сегодняшний день - нашу культуру (в отличие от нефти, которая обязательно закончится) не рекламирует никто. Как, впрочем, и нефть. Очевидно, пиво лучше культуры. И ведь пиво - вещь простая, демократичная, затраты на ее рекламу окупаются немедленно и стократно. Можно и заплатить. И платят. Зеленой монетой. А кто заплатит за культуру? Да никто! И вот я решил совершенно бесплатно, единственно из чувства социального протеста и цеховой солидарности поговорить о Театре. "Театрнём!", как говорится.

Театр как явление природы существует почти от Сотворения Мира. А уж со времени Грехопадения - точно. И, думаю, актеры могут гордиться древностью своей профессии наряду с проститутками и журналистами. Ибо как склонность человека к блуду и сплетне, так и желание выставить на всеобщее обозрение собственные достоинства, прикрыв недостатки, суть природные человеческие слабости. А публика удовлетворяет свою слабость - подглядывать. И когда с той и с другой стороны рампы люди, договорившись об искренности своих отношений раз и навсегда, эту договоренность не нарушают, тогда в этом здании, или на этой площади, или в подземном переходе - везде, где собираются актеры и их зрители, возникает общее чувство недолгого СЧАСТЬЯ. Счастья свободы, доверия, детства, отсутствия микробов и войны.

Однако же, к сожалению, эта договоренность нарушается гораздо чаще, чем хотелось бы. Зрители идут подглядывать, а им предъявляют заранее сфабрикованное, более или менее искусно сбитое блестящими гвоздиками, но абсолютно деревянное сооружение, где передвигаются механические фигурки. И это называется "спектакль". Плотники и механики со времен Гордона Крэга мечтали довести театр до состояния шарманки со сменными мелодиями и довели-таки, в конечном итоге, на просторах государства Российского. Благо почва была благодатная. Тоталитаризм в России требовал жесткого руководства всем: "советский человек имеет право (а читай - обязан) на труд и отдых".

Так было зафиксировано в нашей конституции. Причем зафиксировано было не только "что", но и "как". И как замечательно удобно и ко времени пришлась так называемая "система Станиславского"! Так называемая, потому что внедрилась в наш театр как закон уже после смерти великого реформатора, руками его сателлитов, о которых можно получить очень яркое представление из "Театрального романа" Михаила Афанасьевича Булгакова. И уж, конечно, "система" охватила не только театр, но и театральные школы. Поголовно.

Что же такое эта известная всем "система"? Это набор выучиваемых терминов, четыре или три года (в зависимости от "высшести" образования), вбиваемых в несчастные головы будущих артистов, которые потом, всю свою жизнь, пользуют их в своей практической работе для того, чтобы, якобы, возбудить в себе фантазию, вдохновение, веру в происходящее на сцене и, в конечном итоге, создать художественный образ. Вот главные из этих терминов: "Цель" или "Задача" и "Действие". Чувствуете характер и оттенок? Намечаю "цель" и пру к ней по головам. Или хитро и в обход. В общем -такая жизнь. Помните? "Наша цель - Коммунизм!". А как хорошо приказывается: "Цель понятна? Всем понятна? Вопросы есть? Действуйте!" Интересно, кого посетит после таких заданий вдохновение? Правильно, - того, кто, что называется, подметки рвет.

А попробуйте-ка дать своему ребенку такое задание на игру. Расскажите ему, что он должен будет делать во время этой самой игры. Причем заставьте обязательно записать и выучить всю последовательность его "действий" наизусть. Будет он играть? Под угрозой ремня будет. А сам? Играют весело, когда хорошее настроение. Когда грустно, играют, чтобы не было так грустно. В любом случае, играют, когда не знают, чем игра закончится. Ну, знают - примерно. А расскажите-ка болельщику счет в матче заранее. Или остановите колесо рулетки и распределяйте выигрыши в зависимости от успехов в труде. Кто пойдет на матч или в казино? Только дисциплинированные трудящиеся. И уж точно не азартные люди. Помните наши культпоходы в театр? Я помню. Публика там, в основном, в буфете пропадала. Детей и сейчас в театр ведут "по программе". Как на учебное пособие по литературе. Ну, дети-то найдут себе занятие, в зависимости от возраста. А вот взрослые как терпят наше "исполнение" чьих-то или своих собственных заданий? Как они выдерживают это натужное воспоминание "целей" и псевдоактивное "действие" по их достижению?

Они пережидают. Скучая, пережидают, пока появится очень талантливый артист, который на их глазах, вопреки выученной "системе", вдруг свободно и ненатужно пустит себя на волю потока жизни персонажа, подаренного ему таким же талантливым автором. И они, слившись так плотно, что уже не различишь, где артист, где персонаж, где автор, вместе откроют публике давно ей знакомую, но забытую тайну, которая, оказывается, и не тайна вовсе. Так и называется -откровение. Для этого артист должен очень доверять себе, собственному чувственному опыту, и не кривить душой и телом. Не врать, не насиловать себя. Потому что нельзя подсунуть персонажу бракованный продукт.

Он не выдержит. Умрет. Что для себя - то и для него. И если мне, артисту, живя с героем, от его жизни, от друзей его вдруг станет горько, то и он заплачет вместе со мной. Счастлив я за него - и он вдруг рассмеется в самом неподходящем, вроде бы, для окружающих месте. Вдруг разгневается. Вдруг влюбится без ума. И все - вдруг! Как выстрел из пушки. Проще сказать - как в жизни. А в русской жизни -особенно. Потому так благодарен русский зритель всякому откровению. И земля русская, к счастью, талантами богата. Даже сейчас, в эпоху телерекламы и "клипового мышления", даже когда, казалось бы, никто не читает книжек, а, значит, мечты людей не стремятся к благородной огранке. Даже сейчас. Потому что зима длинная, просторы огромные, людей маловато, "на дворе мороз, на печи тепло". Что еще делать, как не мечтать? Лежу и мечтаю: "Вот бы... Или вот как будто я..." Чувствуете? Так и поднимает к потолку.

Так и хочется туда, в эти полусны, возникающие в нашем спокойном теле и беспокойном сознании. Во всем существе одновременно. И я к себе прислушиваюсь. Какие-то чувства появляются, или тени чувств. Что-то неясное, но явно ощущаемое. Какое-то другое, необыденное. Тонкое и приятное. А главное - плоть от плоти мое! Вот бы им похвастаться! Вот бы заразить еще кого-нибудь этим приятным и симпатичным, тем более, что вот они и пришли, вот и просят меня поделиться с ними. И я делюсь. Делюсь тем, как у меня все получается само! Вот какой я гениальный! Как легко мне! Помните Пушкина: "Аи да Пушкин, аи да сукин сын!" Разве это похоже на исполнение каких-то "целей" или "задач"? На "действия" для достижения? А как же цели и задачи? И целесообразные действия? Разве их нет? Да есть, конечно же. Только это маленькая часть нашей жизни. Настолько маленькая, насколько голова меньше всего нашего тела. А где душа? В голове? Никто не знает. Она блуждает, где хочет. Помните? "Душа ушла в пятки". Куда? В эти мозолистые и оттоптанные, периферические части, можно сказать, глубинку нашего тела! А припечет, и сбежишь хоть куда. Благо места много. Целое огромное тулово! Вот так мы и живем. Если "по душе". "По душе вам это, или не по душе?" Какое чудное русское выражение! Это значит - хочется тебе или не хочется? Нравится или нет? Значит, желания - в душе! А в театре думают, что можно заставить желать. Я даже слыхивал такие "замечания" из уст иных режиссеров и театральных педагогов: "Ты же тут должен хотеть!" Да как же это? Меня заставить может только автор, если он мне нравится. И то не заставить, а завлечь в свой мир. Или тонкий, интересный, талантливый человек, который этого автора прочтет, и сам в него влюбится. Тогда он мне все так опишет, что и мне туда захочется. Я ведь не хочу под трамвай, даже если мне скажут, что это нужно для блага общества. А к любимой девушке хочу, даже если меня убеждают, что она плохая. Мне-то она "по душе"! Меня спросят: "Как же вы играете, если вам так неприятен весь этот концлагерь?" Вот так и играю - вопреки! Спасаюсь как-то. У меня партнеры замечательные бывают. Я им откроюсь, а они, в благодарность, откроются мне. Так и живем! Олег Валерианович Басилашвили однажды сказал мне: "Прислали сценарий. Сценария не понимаю. Буду играть малыми правдами". Удивительно точно. И правильно! Но это в кино. Где можно кусочками. А как же в театре? Оказывается, и в театре можно! Старые мастера говорили: "Выходя на сцену, надо забыть пьесу". А Станиславский, между прочим, - автор знаменитой театральной фразы, которой клянутся все: "Играть каждый раз, как в первый раз". Но тут у нас, как у коммунистов - говорим-то красиво, и обещаем много, но никто не верит. И сами не верим. Где ж такое есть? Да вот почти и не осталось. А где же взять?

Я несколько лет назад наткнулся на книжку и, надо признаться, отнесся к ней снисходительно-недоверчиво. Видать, недостаточно намучился к тому времени. А между тем там было написано, что никаких "Целей" и "Действий" нет. Что есть только "Обстоятельства" и реакции на них. И есть еще "Отношение" персонажа к внешнему миру и, естественно, к другим людям, населяющим сцену. Мы ведь всегда ко всему как-то относимся. И обстоятельства у нас тоже всегда. И, как правило, сложные. Так что и придумывать ничего не надо. Присмотреться только повнимательнее. А уж дело постановщика приготовить нам такой "фронт работ", выражаясь по-водопроводному, чтобы нам не галлюцинировать. Живи себе - и все! Ну, если тот же трамвай на тебя едет, ты же не будешь вспоминать, какая у тебя задача? Чревато. Просто, да? Но я же был "обученный" артист. Я думал, как думают до сих пор все, кто возражает этой гениальной простоте. "Как же так взять и дать делать им (то есть, артистам) все, что они хотят? Они же разнесут весь спектакль, и уйдут домой, не дождавшись его конца!" Чувствуете? Знакомая интонация. За этой песней отношение к нам как к ненормальным недоумкам, за которыми глаз да глаз. И самое страшное -наша собственная уверенность в том же. Наша, актерская. Как у Салтыкова в "Верном Трезоре": "Ежели нас, псов, не бить, то непременно мы разопсеем". И великая русская актриса, сидя в темноте кулис во время репетиции, говорит: "Хочу перчатки надеть такие, знаешь!". И вижу, как она при этом руки потирает. "Ну, надень". "Да ты что? Как это? Надо же с НИМ договориться!" ОН - это режиссер. Вот вам и игра.

Вот, намучившись сам, и понаблюдавши мучения своих товарищей по несчастью, я и вернулся к этой небольшой книжке с простым названием "Искусство жить на сцене", единственной книжке этого автора, изданной в нашей стране, и перечитал ее. И поверил ей. И ее автору. Автор этот - давно умерший и так необходимый нынче нашему русскому театру театральный педагог Николай Васильевич Демидов. Он умер не только физически.

Его уничтожили духовно. Вытравили память о нем из нашей театральной истории. А ведь это его привел в Художественный театр самый чистый, бескорыстный и порядочный в нашем деле человек, какого я только знаю - Леопольд Антонович Сулержицкий. Это он, Демидов, вел студию Станиславского, когда Учитель долго гастролировал по Америке. Это его Станиславский считал лучшим знатоком своей "системы". Это он беззаветно помогал Станиславскому писать его знаменитые книги. И это он потом понял на практике порочность навязывания целей и рационального препарирования в сценическом искусстве. Он не побоялся спорить с великим К. С. Он был сослан в оперную студию и учил актерскому мастерству тамошний хор -статистов, едва набранных с улицы. После чего Константин Сергеевич, побывавший у них на экзамене, сказал: "Очень способные молодые люди! Надо бы их присоединить к молодежной части нашей труппы". Это его "бросили" на поднятие театра в только что захваченной Карелии, где не осталось никого из ведущих артистов - все уехали в Финляндию. И он вырастил там, с остатками труппы, спектакль "Нора", восхитивший маститых столичных критиков своей "глубиной и живостью", "отточенностью деталей", "внешней выразительностью режиссерской мысли". Однако, когда писавшие по отдельности критики встретились вместе, выяснилось, что они смотрели разные спектакли - в разные дни, и потому те самые детали, которые они так подробно описывали в своих рецензиях, не совпадают! Артисты ТВОРИЛИ! Творили каждый раз заново, как в первый раз!

После Николая Васильевича остались записи. В сущности, остался материал на три тома, цены которому для театральных специалистов нет. Этот материал собрал, хранит и ожидает, что хоть кого-то в нашей державе заинтересует он, один из немногих, оставшихся в живых, ученик Николая Васильевича, Олег Георгиевич Окулевич. Иногда мне кажется, что он и живет, и трудится до сих пор именно потому, что книги Демидова не издает ни государство наше, ни Союз театральных деятелей, ни богатые спонсоры бесконечных сериалов и заказчики телевизионной рекламы. Я пытался разговаривать с нашим, например, местным богачом и светским меценатом, то и дело упоминающим о своем режиссерском прошлом. Я просил 8000 долларов на двухтысячный тираж трехтомника. Он говорил со мной так, будто я пришел к нему за объедками с его барского стола и недостаточно низко при этом кланяюсь. Называть тут его имя, вослед за именами, уже мною названными, я не хочу.

В Японии есть такое, с позволения сказать, "почетное звание" -"Живущее Национальное Сокровище". Его присваивают выдающимся артистам японского театра. Так и пишут в программке: такой-то - Живущее Национальное Сокровище Такой-то! Правда-правда. К сожалению, у нас Живущих Нац. Сокровищ не бывает, хотя сокровищ собственно - хоть завались. И Николаю Васильевичу Демидову, увы, такого звания сегодня уже не присвоить. Да ему это и не нужно. Но нам бы не помешало хотя бы на первый случай ЗНАТЬ, что в нашем русском театре такое Сокровище было. А там, может быть, если Бог даст, и Щука Великая повелит, найдется какой-нибудь сумасшедший Морозов и поможет вернуть это Сокровище в жизнь, и станет оно Живущее, и будет радовать молодых, полных энергии и желаний, артистов, а те всю эту СВОБОДНУЮ свою радость творчества подарят вам, дорогие мои соотечественники.

Источник: драматург Андрей Зинчук
Альманах «Балтийские сезоны» NN 3-4 за 2001 год